мне просто некуда отнести это.
под сапогами поскрипывает песок. ветер лупит в лицо наотмашь, как разъяренная леди, заставшая меня в последи со своей конкуренткой. мелкие тлеющие угольки срываются с кончика зажатой в зубах сигареты. обжигают щеку, опаляют ресницы.
больше волнует то, что переполняет изнутри.
я был там. я видел мир изнутри, полый, как теннисный мячик. я трогал кончиками пальцев его скорлупу и знал, что стоит надавить чуть сильнее, и хрупкая меловая выстилка даст трещину.
так исчезают города. люди. все то, что в какой-то момент наполняет жизнь. стоит приблизиться к определенной отметке, массе, как кожура реальности дает трещину, и все это великолепие проваливается в пустоту.
сейчас мне почему-то кажется, что пустота эта находится не только там, снизу.
она равномерно распределена по душам живых существ. наверняка, так оно и есть. потому что если прикинуть, сколько всего ушло в небытие, тот невеликий объем, который я оценил собственными глазами, давно должен был переполниться. но нет.
пустота остается пустотой. а все обломки, осколки, куски кровоточащей плоти проваливаются в каждого из... из тех, кто носит дыру в груди?
интересно, если ли какая-то маркировка? знаете, как эти современные мусорные баки. туда - бумагу и картон, сюда - пластик, сюда - жестянки. а вот в этот кулечек, осколки надежд, обрывки нервов и прочую ересь, которую нельзя переработать?
или просто кто-то такой счастливчик, победитель по жизни, и потому переполняется ни на что больше не годным хламом?
однажды я узнаю ответ на все вопросы.
и вот сейчас, слизывая и сплевывая песок с губ, я продолжаю идти. дробовик за плечом раскачивается в такт моим шагам, бьет прикладом по бедру.
это я тоже чувствую сквозь пелену.
и знаю... да я много чего знаю. например то, что это скоро пройдет. или то, что оптический обман работает, оправдывая себя. я вижу безграничную пустыню, но понимаю, что хожу по комнате два на три.
по кругу.
читать дальшекогда я присаживаюсь на раскаленную молотую скорлупу прошлых своих воплощений и раскуриваю трубку мира, реальность в моей голове идет рябью.
колышется разогретым газом, и на обратной стороне век раскрываются глаза моей темноты. они видят больше чем я, они насыщают мой мозг сводками с периферии. они гипнотизируют,
заставляя держать разум открытым. и во врата моего сознания, беззащитного, оголенного, вытащенного за патлы на главную площадь и распятого на брусчатке - руки в стороны, ноги врозь - входит армия посторонних знаний,
ощущений, переживаний.
я чувствую, как подрагивает земля под ногами плотно сомкнутых рядов. пехота, тараны и бронетехника. мне становится почти страшно, мне почти кажется, что во мне не поместится - столько.
но я отбрасываю свой страх и вскрываю себя еще откровеннее, захлебываясь солоноватой сукровицей своей сути.
и мир смещается, изменяется, искажается. закрепляется шелушащимися, как свежие татуировки, клеймами-фразами.
"над пропастью во лжи", "настоящий деструктив", "черный шоко-ад"... и добрые мальчики из детских рассказов сбрасывают кожу, обнажая свою истинность.
по миру марширует строй покойников.
никогда не выросших детей, потерявших себя взрослых, озверевших мужчин и охреневших женщин.
мир-патология, мир-опухоль, мир-интоксикация-веществами.
мир, в котором.
потом - слишком просто поднимать свое разбитое тело с пола. на какой-то момент можно разглядеть кухню, заварить кофе, сунуть горячую голову под ледяную воду из крана.
в какой-то момент все меняется остро и ярко. раз и навсегда.
что самое страшное - "в какой-то момент" это не просто фигура речи, и совершенно ничего общего с "однажды" не имеет.
однажды - это фиксированное событие в не фиксированной точке. опредопределенный факт без привязки ко времени. и целой жизни, бывает, не хватает на "однажды".
а момент - это материал для количественного исчисления продолжительности нашего бытия. какой-то момент - событие, вписанное в график, о котором мы еще не догадываемся. но оно обязательно случится.
или случается уже сейчас.
в какой-то момент приходит осознание.
такое же увечное, как мир вокруг. и в этом осознании больше нет боли или сомнения. тихое смирение жителя хосписа, в котором остается больная надежда - пробудиться.
но сложно выяснить, что есть сон, а что реальность. и что в большей степени не правда - оптический обман пустыни или иллюзия знакомой кухни.